— Вот это по-нашему, по-бразильски, — одобрил сей мужественный поступок Вячеслав, тут же совершив аналогичное действо со своим сосудом.

Серьезный разговор начался, едва насытился Минька. Причем начал его он сам, еще продолжая вовсю жевать.

— А когда мы отсюда назад? — поинтересовался он как бы между прочим, очевидно считая, что только за этим его сотрапезники проезжали через лес, и, по всей вероятности, принимая их за руководителей какого-то странного, но жутко интересного эксперимента.

Николай, сдержанно жевавший и вообще державшийся несколько напряженно, тут же бросил быстрый настороженный взгляд на князя, но не проронил ни слова.

— Назад, это в двадцатый век? — уточнил Константин.

— А куда же еще? — фыркнул Минька, чуть не поперхнувшись.

— Ты прожуй, прожуй вначале, — миролюбиво заметил Слава, снисходительно поглядывая на мальчонку и внутренне сочувствуя ему. Его разочарование было уже позади, а вот маленькому обжоре еще только предстояло услышать неприятное известие.

Минька согласно закивал, но тут же протянул руку к розовой нежной буженине и, ухватив кусок поувесистее, жадно запихал его весь целиком в рот. Константин аж головой покачал, удивляясь, и, оставив тему о возвращении, поинтересовался:

— А ты там про изобретения хвалился. Это что, в школе чего-то успел сотворить?

— Да нет, — невнятно, с набитым ртом, ответил Минька. — Я по профессии сам изобретатель. Работаю, точнее, работал, — поправился он, — пока сюда не попал, в одном закрытом НИИ в области стрелкового оружия.

— Ого, — присвистнул Славка. — Ты что, гений, что ли? В тринадцать-то лет и уже в НИИ.

— Да какое там тринадцать. Это здесь мне почему-то столько стало. А так уже двадцать три грохнуло… месяц назад.

— Вот оно как, — задумчиво протянул Костя. Что-то щелкнуло у него в голове, появилась тоненькая ниточка — догадка, и он аккуратно потянул ее, осведомившись у Николая: — А тебе там сколько лет было?

— Сорок восемь в октябре исполнилось, — сдержанно ответил тот.

— Так-так. — Константин сделал паузу и уверенно подвел итог: — Стало быть, мы все оказались здесь моложе ровно на десять лет.

— Ну и что? — не понял Славка.

— Получается, что нам здесь как минимум еще десять лет торчать, не меньше, — пояснил Константин. — Пока вновь до своего возраста не дошлепаем, нас отсюда никто не вытащит.

— Это что же, — отчаянно завопил Минька. — Выходит, вы не за мной приехали?

— Выходит, что так, — пожал смущенно плечами Константин. — Извини, парень, но нас и самих сюда точно так же, как и тебя, закинули. И тоже особо не спрашивали. Кроме меня, правда, — поправился он тут же.

— Так вы не ученые? — упрямо не хотел сознавать уже очевидный факт Минька.

— Я учитель истории, а он, — Константин кивнул в сторону Славки, — капитан внутренних войск. Спецназ. Без пяти минут, как я понял, майор. Мне вот больше повезло: князем сделали. А Вячеславу и голодать, и бедовать довелось, как и тебе. Только в соседней деревне. Кстати, — Костя оживился, новая мысль смутно шевельнулась у него в голове. — А что последнее тебе запомнилось, Слава?

— Я же говорил, белый дым в соседнем тамбуре. Густой, как кисель. И вроде кто-то барахтается в нем. Ну, я дернулся на выручку и сам увяз.

— А ты? — Константин обернулся к Миньке.

— И у меня тоже, — протянул тот и даже отложил в сторону заднюю ножку поросенка. — Но я вообще-то только собирался ехать, — сразу уточнил он. — Дернулись в вагон — никто не открывает. Мы в другой. Я дверь толкнул — открылась. Залез, а там из тамбура соседнего дым валит. Тоже густой и белый. Ну, я туда и сразу завяз. Главное — даже сообразить ничего не успел. Некогда было. Стоянка-то всего пять минут в Ряжске.

— Где?! — в один голос воскликнул Славка с Костей.

— В Ряжске, — повторил Минька и сам, в свою очередь, непонимающе уставился на обоих. — А что?..

— А поезд, конечно, был Адлер — Нижний Новгород, — И Константин, не дожидаясь ответа, сам заранее утвердительно кивнул и повернулся к молчащему Николаю: — Ну а тебя как к нам занесло?

— Так ведь он, — последовал кивок в сторону Миньки, — все уже рассказал. Добавлю только, что отрок сей всю дорогу со мной шел. Мы с ним дискуссию вели относительно существования Божьего. Когда же он в тамбур треклятый отправился и задергался там, как карась на сковороде, то я посчитал, что негоже в стороне оставаться, ежели душа христианская гибнет. Вот и шагнул следом. Более ничего не припомню.

— Ну да, — все еще ничего не понимая, подтвердил Минька, — скорее всего, так оно и было. А в чем дело-то?

— Да в том, — грустно улыбнулся Константин, — что это я барахтался в том тамбуре. Следом ринулся Вячеслав, а уж потом ты и Николай. То есть почти одновременно. Остается только спросить: был ли кто рядом с вами? Это я к тому, — пояснил он свою мысль, — что, может быть, и пятый десантник из двадцатого века где-то рядом с нами бродит. А там, как знать, и шестой объявится, а?

— Тамбур был пустой. Время позднее, и кроме меня, в Ряжске никто выходить не собирался, — четко доложил Вячеслав.

— На перроне тоже не было никого, — задумчиво протянул Минька. — Разве что дежурная по вокзалу. Но она стояла где-то за пять вагонов до нас и в нашу сторону идти явно не собиралась. Хотя… Да нет, вряд ли.

— Итак, — подытожил Константин. — Нас здесь четверо, хотя возможность появления пятого я все равно допускаю.

— Пути Господни неисповедимы, — вздохнул сокрушенно Николай и добавил: — Но не дай Боже никакому пятому испить чашу сию, коя нам досталась.

— И досталась на ближайшие десять лет, — заметил Константин и уточнил: — Это как минимум. А если по максимуму, то на все оставшиеся годы.

— Так вы что же, полагаете, что?.. — начал было Минька.

— Да тут и полагать нечего, — перебил его Константин и широким жестом обвел горницу со всем ее содержимым, подрагивающим в неровном тусклом свете восковых свечей. Здоровенная печь, грубые деревянные лавки вдоль бревенчатых стен, огромный стол с изобилием снеди и тусклые доски образов, висящих в углу, под самым потолком и с молчаливым осуждением мрачно взирающих на участников пиршества.

— Вот оно, нынешнее наше житье-бытье.

— Вот блин, вляпались, — хмуро подытожил сказанное Вячеслав, но Минька поначалу заартачился:

— Исчислять срок, только исходя из того, что мы все стали моложе на десять лет, — это не убедительно и не доказательно. Вполне возможно, что при переносе на семьсот лет назад происходит какая-нибудь смена координат или направленности временных векторов, а стало быть, омоложение — лишь побочный фактор, абсолютно не влияющий на сроки нашего пребывания в чужом времени и пространстве.

— Во шпарит, — восхитился вполголоса Славка и задумчиво добавил: — А теперь бы кто еще и перевел. — И с надеждой уставился на Константина.

Тот не замедлил отозваться, пояснив:

— Наш юный друг хочет сказать, что омоложение на десять лет каждого — само собой, а срок нахождения здесь — само собой, и эти две вещи между собою не связаны. То есть мы здесь можем находиться месяц, или два, или три, или год…

— Вот это лучше подойдет, — заулыбался Славка.

— Или пять лет, или десять, или двадцать, — невозмутимо продолжал Константин, — или вообще всю нашу жизнь…

— Нет, ну это перебор, — омрачился Вячеслав. — Начало звучало приятнее.

— Возможно, — не стал спорить Константин и выдвинул новую идею: — А давайте попробуем вычислить сроки, отталкиваясь от сути эксперимента.

— Какого эксперимента? — не понял Минька. Николай тоже вопрошающе уставился на хозяина дома.

— Ах, да, — спохватился Константин. — Вы же ещё не в курсе того, что произошло за несколько часов до этого полета в неведомое прошлое.

Пришлось повторно — Славке он вкратце поведал все в предыдущую ночь — пересказать странную беседу с загадочным существом, приняв предложение которого он и очутился в тринадцатом веке.

— Выходит, что мы все здесь люди случайные, — пояснил Вячеслав Миньке и Николаю. — Кроме Кости, конечно. Ему-то вначале предложили, а уж потом отправили, а мы с вами сами в это дело влезли.